m_yu_sokolov в Клавдий АнатольевичНаука арктология породила в общем-то ожидаемую гипотезу: "Вот вы на самом деле напрасно смеетесь над Медведевым из-за кофе "русиано". Он знает, что делает. Думаю, Медведев повторяет подвиг Камо. То есть пытается убедить тех, кого опасается, в своем слабоумии".
Кроме революционера Камо, симулировавшего сумасшествие, чтобы избежать виселицы, есть еще Божественный Клавдий, который, став принцепсом, сам распускал слухи о том, что в правление цезаря Гая он симулировал слабоумие, чтобы остаться в живых. Впрочем, Светоний этим слухам не особо доверял: "Глупости своей он также не скрывал; правда, в нескольких мелких речах он уверял, будто он нарочно притворялся глупцом при Гае, так как иначе не остался бы жив и не достиг бы своего положения, однако никого этим он не убедил, так как немного спустя появилась книжка под заглавием «Вознесение дураков», в которой говорилось, что притворных глупцов не бывает (Claud. 38)".
Как бы то ни было, и Камо, и Клавдий ощущали реальную угрозу своей жизни. А "жить захочешь -- не так раскорячишься". Но в случае с Медведевым отсутствует явная угроза его жизни, а В. В. Путина с цезарем Гаем не сравнивал даже гехеймрат Илларионов. Акад. Пионтковский тоже не сравнивал.
Главное же -- это принципиально разные мотивы симуляции. Одно дело притворяться слабоумным, чтобы избежать злой смерти, другое дело -- чтобы сделаться принцепсом. Первая стратегия рациональна, вторая -- не очень.
Хотя спору нет: жизнеописание Божественного Клавдия в принципе способно вызвать неконтролируемые ассоциации.
"В словах и поступках обнаруживал он часто такую необдуманность, что казалось, он не знает и не понимает, кто он, с кем, где и когда говорит. Однажды, когда речь шла о мясниках и виноторговцах, он воскликнул в сенате: «Ну разве можно жить без говядины, я вас спрашиваю?» — и стал расписывать, сколько добра в старое время бывало в тех харчевнях, откуда он сам когда-то брал вино (Claud. 40)".
"Но сильнее всего в нем была недоверчивость и трусость. Даже в первые дни правления, стараясь показать себя простым и доступным, он решался выйти на пир только под охраной копьеносцев и с солдатами вместо прислужников, а навещая больных, всякий раз приказывал заранее обыскать спальню, обшарив и перетряхнув тюфяки и простыни (Claud. 35)".
"А когда (еще при Калигуле. -- М. С), наевшись, начинал дремать — это с ним бывало частенько, — то шуты бросали в него косточками фиников или маслин, а иной раз, словно в шутку, будили хлыстом или прутьями; любили они также, пока он храпел, надевать ему на руки сандалии, чтобы он, внезапно разбуженный, тер себе ими лицо (Claud. 8)".
Однако симуляция ли это -- большой вопрос.
Кроме революционера Камо, симулировавшего сумасшествие, чтобы избежать виселицы, есть еще Божественный Клавдий, который, став принцепсом, сам распускал слухи о том, что в правление цезаря Гая он симулировал слабоумие, чтобы остаться в живых. Впрочем, Светоний этим слухам не особо доверял: "Глупости своей он также не скрывал; правда, в нескольких мелких речах он уверял, будто он нарочно притворялся глупцом при Гае, так как иначе не остался бы жив и не достиг бы своего положения, однако никого этим он не убедил, так как немного спустя появилась книжка под заглавием «Вознесение дураков», в которой говорилось, что притворных глупцов не бывает (Claud. 38)".
Как бы то ни было, и Камо, и Клавдий ощущали реальную угрозу своей жизни. А "жить захочешь -- не так раскорячишься". Но в случае с Медведевым отсутствует явная угроза его жизни, а В. В. Путина с цезарем Гаем не сравнивал даже гехеймрат Илларионов. Акад. Пионтковский тоже не сравнивал.
Главное же -- это принципиально разные мотивы симуляции. Одно дело притворяться слабоумным, чтобы избежать злой смерти, другое дело -- чтобы сделаться принцепсом. Первая стратегия рациональна, вторая -- не очень.
Хотя спору нет: жизнеописание Божественного Клавдия в принципе способно вызвать неконтролируемые ассоциации.
"В словах и поступках обнаруживал он часто такую необдуманность, что казалось, он не знает и не понимает, кто он, с кем, где и когда говорит. Однажды, когда речь шла о мясниках и виноторговцах, он воскликнул в сенате: «Ну разве можно жить без говядины, я вас спрашиваю?» — и стал расписывать, сколько добра в старое время бывало в тех харчевнях, откуда он сам когда-то брал вино (Claud. 40)".
"Но сильнее всего в нем была недоверчивость и трусость. Даже в первые дни правления, стараясь показать себя простым и доступным, он решался выйти на пир только под охраной копьеносцев и с солдатами вместо прислужников, а навещая больных, всякий раз приказывал заранее обыскать спальню, обшарив и перетряхнув тюфяки и простыни (Claud. 35)".
"А когда (еще при Калигуле. -- М. С), наевшись, начинал дремать — это с ним бывало частенько, — то шуты бросали в него косточками фиников или маслин, а иной раз, словно в шутку, будили хлыстом или прутьями; любили они также, пока он храпел, надевать ему на руки сандалии, чтобы он, внезапно разбуженный, тер себе ими лицо (Claud. 8)".
Однако симуляция ли это -- большой вопрос.