Только сильному дано признать ошибки в конце жизни

Ему же принадлежат слова: Метили в коммунизм, а попали в Россию.

Крестьянский сын из «медвежьего угла», Чухломского района Костромской области, он окончил школу на уровне тогда еще не существовавшей золотой медали и по конкурсу прошел в легендарный Московский институт философии, литературы и истории (МИФЛИ).

В институте с достаточно широким кругом друзей обсуждал возможность покушения на Сталина. Был арестован, чудом ускользнул от машины репрессий, после года бегов по подправленным документам перед самой войной записался в армию. Начал Великую Отечественную кавалеристом, закончил летчиком штурмовой авиации.

После войны сумел восстановиться в институте. Стал старшим научным сотрудником Института философии АН СССР, заведовал кафедрой логики МГУ. Люди, знавшие его в разные годы, рассказывали, что он при всех режимах во всеуслышание говорил о пороках советской системы и почем зря крыл вождей. Однако ученых званий, воинских наград и гражданства его лишили только уже в сравнительно вегетарианские времена, в 1978 году, после выхода на Западе «Зияющих высот». Признано, что эта книга стала одним из главных произведений, способствовавших окончательному развенчанию коммунизма в глазах традиционно левой западной интеллигенции. А сравнительную «мягкость наказания» - высылку за рубеж – обеспечил тогдашний председатель КГБ Юрий Андропов. Как рассказывает вдова Зиновьева Ольга Мироновна, значительно позже они узнали, что «Зияющие высоты» лежали у него на рабочем столе многократно исчерканные.

На Западе продолжал обличать брежневский режим, но перестройку не принял, назвав ее «Катастройкой». Аргументировал это так: вся публичная жизнь в СССР организована вокруг коммунистических ячеек по месту работы: партийных, комсомольских, профсоюзных. Уберите их – и рухнет не только система, но и распадется общество, потому что ничего другого просто нет.

«Метили в коммунизм, а попали в Россию!» - говорил Зиновьев.

«Из обломков сарая небоскреб не построишь. У вас получится другой сарай, только хуже», - рассуждал он о реформаторских начинаниях ельцинской поры. Своего рода эпиграфом к его рассуждениям о Сталине был анекдот: «Гитлер – это мелкий злодей эпохи Сталина». Созидательной стороной сталинской бесчеловечности считал, что только так из послереволюционного хаоса можно было создать великую державу, победившую в войне, открывшую многим миллионам людей из низов путь к вершинам знаний, к карьере, повышению социального статуса.

Он безжалостно препарировал как «реальный коммунизм», так и «западнизм», то есть два общественных устройства в том виде, в каком они функционировали на самом деле, а не проповедовались или обличались пропагандистами по обе стороны идеологических баррикад. «Реальный коммунизм» объявил вершиной российской истории. Но коммунистической перспективы после распада СССР уже не видел. «Западнизм» для него тогда же стал синонимом ничем уже не сдерживаемого глобального неоколониализма. «Колониальными демократиями» называл он страны, образовавшиеся на обломках социалистического лагеря.
Источник