mikle1 в Как общественное разделение в России помогло формированию политической нации Прибалтбюро рекомендует Максима Соколова, который пишет:
"Осень 2015 года, возможно, ознаменовало новое качество — еще более явное и жесткое — общественного разделения в России. Давно шедший процесс стал ускоряться с начала 2012 года и вскоре приобрел динамику монумента покорителям космоса на ВДНХ. Западническое меньшинство и российское большинство граждан вступили в окончательную фазу взаимоотталкиван
Всё это не очень пристойно — хотя, впрочем, с минимальным уважением к воззрениям большинства и прежде наблюдался острый дефицит, — но знаменовало наступивший период новой искренности. Этой осенью прогрессивная общественность как будто окончательно осознала, что в общем мненьи (определяемом, например, путем всенародного голосования) ей ничего не светит, так, значит, и нет надобности в лицемерном домогательстве благосклонности сограждан. Можно смело и прямо высказывать свое мнение, никак не обинуясь общественными предрассудками. Мнение малого народа — всё, мнение большого народа — ничто. Заголимся и будем полностью свободными.
Такой безоглядной свободе мешало лишь остаточное представление о буржуазной демократии. «Хорошо в царя всадить обойму» (по крайней мере фигурально), но всё же как быть с мнением большинства, которому такой героизм ничуть не нравится?
Диалектика и здесь подсказала убедительный выход. Вычисленные социологами 86% (или даже 90%) симпатий к ныне существующему порядку против 14% (или еще менее) симпатий оппозиционных нимало не являются поводом для чесания затылка и сокрушенного «Где-то мы нахомутали». Не нахомутали нимало.
Ибо, во-первых, социологический зондаж в «авторитарной стране» бессмысленен, сама методология не соответствует объекту исследования (во всяком случае, когда результаты для нас неприятные). Во-вторых же, 86% — это столь запредельный показатель, что далее у режима путь только один — от 86 к 0. Для нас же, соответственно, наоборот. Причем этот переход должен случиться очень быстро — еще немного, еще чуть-чуть, и далее костлявая рука дефицита в считаные недели превратит 86 в 8,6%. Тут-то мы и явимся, и на дворе — снова 1990-е, и мы уже не повторим прежних мягкотелых ошибок.
То есть предполагается, что нынешняя демаркация — вещь условная, сегодня есть, а завтра нет. Сегодня «Эхо Дождя» инкапсулировалос
Потому что демаркация — вещь необратимая, и снятие пыльцы невинности — вещь одноразовая. В действительности 86% — это довольно разношерстный конгломерат, каждой твари по паре, и у каждой пары свое видение настоящего и будущего России. Кроме одного. 86% (или 90%) граждан едины в том, что, пожалуйста, без этих. Без тех, которые многократно заявили и доказали свою чуждость России и наконец всех бесповоротно в том убедили. Эти люди, замкнутые на самих себя, могут умолять, возглашать, проклинать, заклинать — всё свое они уже сказали, и сказанное ими найдено совершенно негодным.
Остальным же 86% придется полемизировать, спорить, лаяться (да, и не без этого тоже) по вопросу о том, как нам обустроить нашу Россию, которая одна и другой не будет. Смысл демаркации в том, что есть большинство (ох, непростое), которое будет дальше решать, как нам жить, — иначе это называется политической нацией, и есть прогрессивная общественность, которая свое уже нарешала и в нации ватников состоять не желает.
Надежда прогрессивной общественности в том, что политическая нация разделится на и опять начнется катай-валяй. Наше упование в том, что многие нации живут по методике 86% без увлекательного «катай-валяй» и нам давно пора бы.
А каково в тоске самоубийства ждать иностранных гостей — мы уже пробовали. Получается неважно.
